Бывший вокалист ILL NIÑO CRISTIAN MACHADO в рамках одного из недавних разговоров ответил на вопрос о том, сталкивался ли он с проявлением расизма на металл-сцене: «Лично мне очень повезло, что я появился на нью-йоркской музыкальной сцене. Плавильный котёл тут просто огромен. Я имею в виду, что если вы живёте в Нью-Йорке и не знакомы с людьми других культур, цветными, то вы, наверное, замкнуты в себе и не выходите из дома. Но Нью-Йорк очень культурно богат. Я был благословлён тем, что пришёл на музыкальную сцену, в которой очень много латиноамериканцев, чернокожих и даже азиатов. Нью-Йоркская хардкор-сцена полна латиноамериканцев, азиатов и чернокожих. Я имею в виду, это что-то совершенно уникальное. И особенно пост-хардкор-сцена в Нью-Йорке, которая была построена на антинацистских чувствах, которые были обусловлены неопанковскими чувствами к тому, что происходило в прошлом, и неприятием этих вещей и желанием перемен. Так что нам очень повезло. Это не значит, что я не видел проявления расизма. Он не был направлен в мою сторону. Но я видел, как расизм проявляется в металл- и рок-индустрии. Он не был обращён ко мне, но я видел, как это происходило, наблюдал на расстоянии. Слышал. Эти люди думали, что я не слышу, но я всё слышал. Я видел такое проявление от одного очень известного коллектива, который знают все. Я не буду называть имён, потому что не знаю, хотят ли они, чтобы этим поделились, но это был очень известный коллектив, направляющий расизм совершенно недвусмысленно, — расистские высказывания — в адрес другого известного коллектива. Это произошло в Европе, в Великобритании на [фестивале] Download. Это было однажды, но было весьма поучительно. Я не мог поверить в то, что тогда услышал. В этой конкретной ситуации коллектив, на который был направлен расизм, участник этой группы, я считаю, сделал очень умную вещь, которая заключалась в том, чтобы игнорировать его и вести себя так, как будто этого никогда не происходило. И там было много людей, многие это слышали. Но другая группа была очень пьяна, они были под влиянием чего-то. Многие просто отмахнулись: "Этот человек просто пьян, и он, наверное, говорит что-то, что не сказал бы по трезвости". Если бы все, кто был за кулисами, захотели этого, то легко бы выбили из него всю дурь. Но он был так пьян, что все вроде как просто проигнорировали и забыли. Я наблюдал такие вещи — не направленные на меня лично, но, возможно, направленные на кого-то за кулисами. Я слышал, как это было сказано кому-то на площадке, все сцены, вдалеке от того места, где мы чекались. Но я никогда не чувствовал никакого расизма со стороны музыкальной индустрии, со стороны людей, которые работают в музыкальной индустрии. Я всегда чувствовал себя вовлечённым и, если уж на то пошло, очень тепло принимаемым. И я очень благодарен за то, что не испытывал вещи подобного плана. Быть может, если бы латиноамериканская металлическая группа вроде нас появилась посреди Алабамы или Оклахомы, то мы бы, может, и ощутили бы какой-то расизм в свой адрес. Но Нью-Йорк укрыл нас от подобного, и я очень благодарен за это. Мне не нравится быть человеком, который негативно смотрит на мир, и, возможно, то, что мне не пришлось испытать многое из подобного, позволяет мне жить в моём, скажем так, наивном пузыре, в котором я всё ещё могу ощущать себя человеком, не замечая мира, разваливающегося на части».