Репортаж с концерта Meshuggah (02 апреля 2011) : DARKSIDE.ru

Повадились как-то в последнее время привозить на землю русскую молодую поросль, команды пары лет от роду, популяризирующих направления, в которых они играют, и попутно губящих священный олдскул. Между тем, это все – отголоски постмодернизма, и эта молодежь предпочитает комбинировать, нежели создавать свое. Однако у каждого из трендов есть истоки и время от времени настает торжество истины и в идеале как минимум 2 столицы нашей Родины посещают группы-отцы, те, которые влияют, а не те, на которых повлияли. Шведы Meshuggah – как раз одни из таких властителей умов и повсеместно влияющих – следы их математических деяний замечены не только в активно ветвящемся металкоре, но и в техно-дэте, когда он хочет получить свежее дыхание. Не поминая уже роль шведов как родоначальников крайней формы сухой техничности – джента, получившего свое название от звукоподражательного неологизма Фредерика Тордендаля.

Время очередного визита шведов – пора их творческого затишья. Уже выпустив свой топовый альбом и пространный DVD, запечатлевший мастерство живого исполнения, Мешугге, казалось бы, осталось только упражняться и закреплять успех, ведь 7-й альбом пока еще в стадии разработки.

Если начать сначала, стоит сказать, что слишком многое в случае с ВИА Meshuggah обусловлено спецификой их стиля. Остающиеся ребятами себе на уме и особо не разбавляющими мозаику ритмов модными влияниями, они принципиально не могут найти жанрового аналога в среде российского метала. И разогрев, обедневший на 1 единицу (Anima Scream, которая обещала странный сплав из саунда Linkin Park и как раз героев вечера) по сравнению с заявленным, никак не мог настроить на восприятие выступления шведов, по крайней мере, он должен был хотя бы не помешать. Оставшийся в одиночестве, но малоуместный в контексте вечера Скафандр, чьим делом всю жизнь была инструментальная альтернатива, свою нейтральную задачу выполнил.

После не такого и большого перерыва подготовки к выходу героев вечера, во время которой фоном играла даже “Planer Caravan” Black Sabbath, воссоздавая атмосферу мистического спокойствия, на стене материализовалась эзотерическая символика красного цвета – 2 ладони и череп. И далее, в обилии завораживающего, всепоглощающего, акцентирующего именно авангардность, а не экстремальность стиля группы, красного цвета, шведы вышли и начали традиционно с песни с самого рационального альбома – “Rational Gaze” с «Nothing». Что до сетлиста, то он был чрезвычайно предсказуем (особенно в наши дни повсеместной высокой информированности): подавляющее большинство номеров с фаворита для всех «ObZen», чуть менее трэков с альбома 2002 года, по капле с «Chaosphere» и «Destroy Erase Improve» и совсем ничего с дебютного диска и наиболее экспериментального, не от мира сего «Catch Thirtythree».

К сожалению, звук оставлял желать лучшего. Памятуя о том, что Meshuggah фактически породили математический металл (не помнить об этом нельзя, об этом постоянно сигнализируют перипетии музыки), невозможно согласиться с тем, что для них достаточно не очень четкого, размывающие идеально правильные гитарные линии и не позволяющего в полной мере оценить особые их нюансы звука. Создавалось ощущение, что предпочтение было явно отдано груву с его большей лояльностью мутноватой тяжести, нежели мат-составляющей с ее тяготением к стройности. Так было, например, на “Bleed”, моторную ритмику которой нельзя было не узнать, но которая должна была быть определенно ближе к студийному эталону гитарной монолитности. Смакование полиритмической вязи барабанщика в немалой степени было осложнено экспансией гитар и повсеместно довлеющего вокала Кидмана. Критична была именно манера звучания бочек, поскольку рабочий барабан был слышен максимально отчетливо, а это наименее интересный компонент игры Томаса Хааке, так уж исторически сложилось.

Нет, конечно, качало, но должно было качать иначе, более деликатно и менее разнузданно. Вдобавок проблемы были с восприятием не то что бы соло, но атмосферных и джазовых пассажей Тордендаля, которые могли быть чище и внятнее, чего было сложно ожидать после не очень-то выверенной ритмической организации мат-металла Meshuggah. Не обошлось и без отдельных огрехов исполнения в лице непроизвольно свистящих гитар. В итоге вязкая грув-математическая субстанция в исполнении Мешугги слушалась лучше более сложных именно скоростных вещей вроде “Pravus” или “Sane”, где стояла подчас просто мракобесная стена дезорганизованного хаоса. Это, конечно, не катастрофа, но для такой группы, как Meshuggah, которая играет предельно формалистическую музыку (да еще и могла позволить колдовать над звуком своему звукорежиссеру), явное понижение стандартов качества на местах.

Угадать, что противостояло негативу со стороны звука и составляло наиболее сильное место концерта, обеспечивающее его зрелищность и даже подтягивающего его музыкальную значимость, несложно – это нечто, ориентированное на другой вид восприятия – зрительное. Главклуб был в тот вечер империей света, и за этим стоит не только количество, но и качество визуального наполнения. Привязка музыки и света друг к другу давала акцентированные всполохами света среди тьмы сокрушительные аккорды, придавала больше хаотической системности более поздним вещам и оттеняла футуристически-скоростной драйв старых. Хотя назвать свет единственным эмоциональным элементом концерта все же нельзя – он лишь придавал плоть таким понятиям, как «Rational Gaze», с одной стороны, и «Chaosphere», с другой. Это были и закрепощающие световые фигуры, обеспечивающие клаустрофобичность а-ля фильм «Куб», и размыкающие границы белые сияния софитов, способные отрезвить любого.

К сожалению, техногенность музыки шведов обусловила интересную картинку только за счет этих самых технологий, но никак не за счет действий музыкантов во плоти и крови. Meshuggah на деле продемонстрировала, что занимает специфическое место в металл-мире, это сказалось и на их сценической подаче. Как истовые рационалисты они были статичны и большей частью увлечены вырезанием и выдалбливанием техничного материала, нежели хэдбэнгом или каким-либо контактом с публикой. Весь душевно-металический аспект их деятельности большей частью исчерпывался спокойным покачиванием, не так уж часто оба гитариста и басист единодушно отдавались хэдбэнгу (обычно в самом начале песни, как бы стремясь отработать норму сразу), а Тордендалю как лид-гитаристу приходилось лишь чаще налегать на гитару для исполнения соло. Но особенно показательной была фигура вокалиста ввиду его традиционно свободного положения наряду с другими инструменталистами. Йенс Кидман в одном лице выражал сущность группы через максимальную монументальность своих поз, выглядя очень строго и назидательно, как заправский идеолог мат-металла (особо стоит сказать о мимике, которая большей частью повторяла незабываемо-звериный образ времен промо-фото «ObZen»). Поскольку Хааке по сей день был продуктивным текстовиком, Кидман находился в постоянной зависимости от микрофона и был неотличим от любого идейного хардкорщика по подаче. Почти ни разу не сменив места дислокации, лидер коллектива лишь украшал эйфорически-пафосные моменты музыки вздыманием рук. Общение с залом было крайне сдержанным и дозированным, только после “Combustion” лидер команды более развернуто поблагодарил публику. Его (общения), естественно, становилось больше ближе к концу концерта одновременно с тенденцией появления более старых композиций и увеличения пауз между ними: отыграть что-то из «Chaosphere» или «Destroy Erase Improve», не обставляя это как священнодействие, никак нельзя. Тем не менее, душевность команды осталась в прямой зависимости от их музыкальной эстетики, то есть: мало и на автомате. Аппеляции к пассивности задних рядов и финальная демонстрация поднятых больших пальцев публике могла лишь немного скрасить дефицит тепла, подсознательно ожидаемого даже от таких рационалистов. Апофеозом явился невыход на бис, бывший и в прошлый приезд в Питер и на одном из недавних концертов – могли бы побаловать… Ну а если здесь был виноват авральный поезд на Москву, можно в очередной раз всплакнуть по поводу недостатков северной столицы в сравнении со столицей обычной. Все закончилось закономерно и беспощадно – эклектичной и очень стремительной в темпе своего изменения “Future Breed Machine”, которая, создается впечатление, даже заканчивается несколько раз. Отбомбив все ее многочисленные ходы, музыканты расстались с залом, сказав дежурные слова благодарности, чтобы больше не вернуться, под остаточную бешеную игру света. Медиаторы в тот вечер пожалели, а вот 4 палочки Хааке все же выкинул в зал. Нашествие, начавшись в 21:00, продлилось до 22:10 – условно час на материал и 10 минут на рабочие моменты.

Что же публика? Она старалась – взорвавшись козами на первых минутах – она старалась создать, пусть и в затрудненных условиях нервной ритмики шведов, слэм, который скорее должен был принять форму эпилепсии (проекция конвульсий музыкантов?), и как минимум стал уютным активным времяпрепровождением для обитателей 3-6 рядов. Хэдбэнг же и вовсе был возможен в строго ограниченные временные отрезки, когда шведы давали себе свободу отдохнуть от излишне ломаных линий. Стейдждайвинг тоже имел место, но признавая это, нужно отсечь корень «стэйдж» во имя правды, так как сцена этом деле не участвовала. Однако под Мешуггу нырять головой вниз, а ногами, соответственно, вверх, оказалось вполне возможным. Правда, где-где, а на этом культурном мероприятии было куда менее резонно абсолютизировать значение слэма/моша/хэдбэнга и искать в нем причины определенного отношения к залу со сцены.

Оценка пришедшего народа – спорный вопрос. Хотя Meshuggah безусловно, как уже было замечено, властители дум и законодатели определенной музыкальной традиции, они все-таки, несмотря на коммерческий успех, остаются теми, кто есть – группой явно на любителя, для тех, кто понимает или как минимум желает понять. Поэтому наличие в зале около 600-700 человек вполне можно счесть за локальную победу до сих пор вряд ли принятой всеми как музыкальное явление команды.

В целом впечатления от концерта двойственные: с одной стороны – изначально крепкий музыкальный материал и визуальная отделка, призванная завершить образ, с другой – безэмоциональность музыкантов и критичные пороки звука. Причин тому не придумать, но особым событием концерт в Санкт-Петербурге, по-видимому, не стал именно для музыкантов (и их звукорежиссера), а не для публики. Ну и в отрыве от всяких контекстов Мешугга на этот раз показалась больше студийной командой, практическими делами не перекрывающей свой теоретический уровень, что, однако, вовсе не заставляет ставить крест на коллективе как на живом и дышащем организме. Так что шведы с принесенным ими сумасшествием остаются в наших сердцах, то есть в разуме. Исключительно

Сет-лист: